Азиатский дневник

После стран Евросоюза, хоть и восточных, Белград выглядит жалко. Будто не столица Сербии, а осколок рухнувшего Рима — Югославии. Местами еще сквозит былое величие, но в целом — песнь старой девы о несбывшихся мечтах. Это первое впечатление.
Вечер. Мы идем с автостанции, это центр города. Ветер гонит в лицо пустые пакеты и хлам. Старинная архитектура крошится, как больные зубы. На стенах первых этажей нет живого места: исписаны лозунгами и сентенциями — в основном националистического характера. На улицах масса не занятых делом, шатающихся молодых парней (многие почему-то в тришках); одиноких — чисто одетых, старомодных — дедов с тросточками; женщин средних лет с испитыми лицами и глазами без надежды. После Каунаса (Литва) и Братиславы (Словакия), где культ семьи и улицы полны родителями с ребятней и крепкими парами, в Белграде отчетливо чувствуешь: это страна одиночек, а Кустурица устарел.

Лицо Белграда
В полдень на бульваре князя Михаила (главная пешеходная и туристическая улица Белграда) видишь другие лица. То ли «новые сербы», то ли бюрократы. Одеты абсолютно одинаково: костюм, хрустящая рубашка, черное кашемировое пальто. Неторопливо прохаживаются туда-сюда, ланчуются в дорогих кафе, висят на сотовом.
Иногда мелькают полицейские. Но нечасто, «под запрос». Например, на дорогах в часы пик (в Белграде пробки) или — как эти ребята, которые ждали какого-то события вместе с ТВ-новостийщиками.
Стариков — много, детей — мало. И это плохой знак для будущего страны. Старики — самые внимательные прохожие. Они вглядываются в лица, вслушиваются в иностранную речь, особенно рефлексируя на русскую, останавливаются у витрин, но почти никогда не заходят внутрь магазинов.
Многие выглядят так, будто вернулись с войны, которую проиграли. Поколение Тито таким и запомнило распад Югославии (1991 — 2006 гг.) — в результате гражданской войны, начавшейся борьбой за державу, а закончившейся борьбой за выживание сербов.
Поражение накладывает печать вины на человека, и это очень несправедливо. Ведь все войны развязываются не народом, а бесчестными, тщеславными политиками. Война для этой когорты — типа картежной игры, солдаты — шестерки, а карты всю жизнь крапленые. Чужой кровью.
А «священный долг», «национальные интересы», проч. — блестящий фантик, в который упакован гнилой бифштекс с кровью, приготовленный теми, кто, как пена, оказался сверху и возомнил себя богом.
Об этнической войне в Югославии (90-е) написаны сотни книг, в том числе европейских журналистов, находившихся хоть и в гуще событий, но над схваткой. Однако все они эмоционально-субъективны. По сей день кровавый закат эпохи Тито (начало 90-х), военное вмешательство НАТО (конец 90-х) имеют моменты, не поддающиеся сухой аналитике.
И лучшее, что могут делать сейчас старые сербы, это сразиться в шахматы.
Столики для шахмат стоят прямо в парке Калемегдан, рядом с Белградской крепостью. Крепость построена на том месте, где сербы окончательно разбили вековых врагов — турков (XIX век). Здесь сходятся Сава и Дунай, образуя красивую излучину.
Калемегдан — пожалуй, лучшее место в городе. Сербы его любят.

Город-крепость Калемегдан
В парке душевнее и веселее, чем на улицах. Почему-то он притягивает хороших людей.





Полно ухоженной зелени, несмотря на конец ноября.
Эти деревья (ниже) посажены в честь японского народа, который когда-то в чем-то сербам помог. Есть в парке и респект французам в виде статуи. Сербы умеют помнить добро.
Крепости — две, и они как матрешки: одна внутри другой. Самая крупная — XVIII века. Расположена на высоте 125 метров над уровнем моря, выхода к которому — после распада Югославии — у сербов нет.
А в сердце — крепость поменьше и постарше, XIV века. Что здесь раритет, а что декорации, определить невозможно. Крепость в этом месте существовала со времен великого Рима. Десятки раз разрушалась, столько же отстраивалась. До XI века была цитаделью Византии. Потом перешла в руки соседней Венгрии. И тут случилась свадебка, а подарка не было… Венгерский король Бела женил сына на сербской принцессе Елене и сделал царский подарок сербам — отдал им твердыню.
В течение ряда веков все население Белграда помещалось внутри небольшой этой крепости. Ныне в столице — 1,2 миллиона человек.
Солнечной весной 2010-го мы застали в парке славных тетушек, которые пришли потанцевать сербский национальный танец под дядюшкин аккордеон. Ветреной осенью 2014-го танцующих в парке не было, — только палатки с сувенирами. Может, все дело в погоде?..
Обязательный атрибут сувенирных палаток — Путин. Этот, к примеру, ценой 200 динар (100 рублей) — совсем свеженький, еще краска не обсохла. 16 октября Путину устроили в Белграде ангажемент: вручили высшую госнаграду Сербии (орден) и провели военный парад…

Вирус геополитики
Раздрай, перепутье, ожидание чувствуются повсюду. Будто кто-то сорвал стоп-кран, и здоровенный состав стал как вкопанный среди поля — между Россией и Западом.
Экспонатами высятся две высотки в центре города, разбитые авиацией НАТО, — в память о роли США в истории Сербии.
Дядя Сэм алчно пялится с театральной тумбы: «Я хочу тебя…»
Но McDonalds не пустует, и реклама Coca-Cola смотрит на сербов с самой высокой крыши. Бизнес, ничего личного…
В Сербии больше нет коллективного самосознания. И наследственной любви к русским братьям — тоже. Одни все еще ждут газовую трубу из России («Газпром» на пару с сербским посредником занимает свежеотстроенную высотку), хотя трехлетие обещаний уже прошло. Другие рвутся в Евросоюз и усиленно зубрят английский. Третьи едут на Украину воевать за «российский Крым». Четвертые (правительство!) лишают сербского гражданства пророссийского бизнесмена-украинца, попавшего в санкционный список Запада. Пятые встречают радикала Шешеля, освобожденного Гаагским трибуналом по состоянию здоровья, но заявившего, что он вернулся не лечиться, а мстить, — как национального героя.
И все это — одновременно, здесь и сейчас. А страна между тем балансирует на грани. Собственных продуктов на полках — все меньше. Уровень цен — выше, чем у соседей — членов ЕС. Уровень безработицы зашкаливает: 15%. Мужчины работоспособного возраста жарят каштаны, торгуют кепками с шарфами, светящимися фонариками или подержанными книгами. Как лет 20 назад в России.
Возле церквей ошивается специфическая публика. Парни крепкого телосложения, с цепким взглядом трясут дань с прихожан то для бедных детей в регионах, то для беспризорных собачек… «Подавая нищему, ты подаешь Богу», — на заре юности, когда я еще задавалась глупым вопросом: «Чего подавать, они же пропьют?» — учил один батька. Беда в том, что нищие духом крепыши в Белграде милостыни не берут. Ниже 100 динар (50 рублей) не опускаются. Ругаются матом.
Парень на фото ниже крутился возле русской церкви. На выходе я положила в его птичью лапку с длинными грязными ногтями 10 динар мелочью. «Нищий» скривился так, будто я кинула дохлую мышь.
— Вы, кажется, недовольны, молодой человек? — не выдержала.
Побирушка кивнул: недоволен.
Как выяснилось, Леша уже успел его «обидеть» — дал 20 динар.
— Дайте мне 10 евро, — услышал в ответ. — Ведь я хороший парень.
Это не наши проблемы. Настораживает лишь, что полиция в дела очевидных мошенников не вмешивается.

Ценности
Местами, особенно в яркий солнечный день, город выглядит здорово, не хуже Братиславы.





Но в целом историческая часть Белграда отдана на съедение времени. Реставрации — в отличие от Риги, Варшавы — не заметно.
Из обновок — трамваи и бизнес-аквариумы.
Исторические улочки, по которым мы так любили бродить, забиты авто. Парковок почти нет.

В 2010-м Белград поразил коллекцией «жигулей», «москвичей» и «шкод» а-ля 60-е. Сегодня такого хлама уже не встретишь. В основном — европейские бренды. Часть белградцев (какая — затрудняюсь сказать) очень неплохо себя чувствует в нынешней невнятной ситуации. Особенно это заметно на другом, спальном берегу Савы, где выстроены коттеджные поселки «новых сербов». Итальянский тенор едет в Белград ради них.

Непреходящее. Хлеб
В ноябре столичный рынок завален домашними яблоками (30-60 динар/кг) и виноградом (60-100 динар/кг); перчиком (20-30 динар/кг) и помидорами (60-100 динар/кг). Вкусно!
Процветает знаменитый старинный ресторан «Знак вопроса». Правда, ягнятины в меню нет, и порции как будто стали меньше. Прайс на мясные блюда — напротив, приосанился: 800-1200 динар. Но качество блюд — отменное. Телячья чорба (260 динар) — очень-очень.
Хлебушек по-прежнему пекут тут же, в печи. Тепло и душевно.
Турецкий кофе в меню значится как «кофе по-домашнему». Можно с сигаретой, пожалуйста.
Средний чек на двоих в «Знаке вопроса» — 1700 динар (850 рублей). Но можно неплохо закусить и в апартаментах. Это наш первый ужин в Белграде: пршут (вяленый свиной окорок), овощи под майонезом, желтоглазые яйки — все щедро сдобрено фирменным «Вранцем»:
О Сербия! Когда-то мы болели тобой, а теперь — за тебя. Скорей возвращайся с войны.
И еще о душе Белграда